Regulatory and legal regulation of medical care in the «cosmetology» profile in the Russian Federation

Cover Page


Cite item

Full Text

Open Access Open Access
Restricted Access Access granted
Restricted Access Subscription or Fee Access

Abstract

The theoretical and methodological bases of the present study are scientific works, theoretical and methodological developments, current publications of domestic scientists, official normative legal acts, and description of their application in the practical activities of medical organizations providing cosmetology services. This study aimed to examine studies that have focused on the most pressing issues of the legal regulation of medical care to the population of the Russian Federation in the field of «cosmetology», identify the main problems associated with the legal regulation of the industry, and summarize the proposals of medical organizations for its improvement.

In the study, a survey study was conducted, which allowed researchers to identify and summarize the known literature on this topic, regardless of the publication type and study design. The study presents an analysis of the regulatory and legal regulations of the activities of employees and medical organizations providing services in the field of cosmetology. After completing the initial literature search, the authors analyzed, compared, summarized, and systematized the published information.

The analysis made it possible to distribute the data obtained in several key areas of regulatory and legal regulation of domestic cosmetology, i.e., an excursion into history, regulatory and legal support for the activities of a cosmetology medical organization at the present stage, modern requirements for the activities of a doctor, in relation to medical cosmetology care. A content analysis was conducted on the use by medical organizations in the regions of the Russian Federation of the regulatory framework of the cosmetology industry, assessed its effect on the system of providing cosmetological care to the population at the present stage, identified several problems related to the legal regulation of the activities of medical cosmetology organizations and summarized proposals for its improvement.

Full Text

ВВЕДЕНИЕ

Вопросы оказания населению медицинской помощи по профилю «косметология», особенности её организации в регионах Российской Федерации достаточно широко освещены в научных публикациях, особенно вопросы медицинской активности пациентов и исторического прошлого отрасли. Так, М.М. Белова [1] в своей научно-исследовательской работе пишет: «Одной из наиболее быстро развивающихся отраслей медицины является косметология. Уникальность этой медицинской отрасли заключается в её эстетической направленности, принципиально изменяющей фактор потребности в получении соответствующих услуг — не сохранение здоровья или преодоление болезни, а сохранение красоты как эстетической ценности. При всём этом инструменты косметологии тесно связаны с медицинскими аспектами и потому рассматриваются в неразрывной связи».

Как показал проведённый анализ нормативных документов, регламентирующих оказание косметологической помощи в России, и обзор литературы по тематике, несмотря на наличие большого количества нормативно-правовых актов, недостаточно проработаны такие вопросы, как разграничение бытовых «косметических» услуг и «косметологических» медицинских услуг; требования к профессиональной деятельности «специалистов разного уровня квалификации и базового образования… и разграничения функциональных обязанностей врача-косметолога и среднего медицинского персонала» [2]; внедрение инструментов эффективного управления (стандарты, клинические рекомендации, протоколы ведения пациентов) деятельностью медицинских организаций, оказывающих медицинскую помощь по профилю «косметология» [3].

В связи с этим представляется актуальным научный обзор литературы по тематике, анализ мнения учёных по вопросам нормативно-правового регулирования отрасли «косметология» и использования медицинскими организациями регионов Российской Федерации нормативно-правовых актов, а также обобщение предложений по совершенствованию оказания медицинских услуг.

НОРМАТИВНО-ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ КОСМЕТОЛОГИИ: ЭКСКУРС В ИСТОРИЮ

Основные этапы становления косметологической помощи населению России и существующие нормативные документы, определяющие требования к этому виду деятельности, подробно описаны в работах ведущих учёных. Так, например, А.А. Мартыновым и А.В. Власовой [4] показано, что «формирование косметологии активно происходило на базе дерматовенерологии… Первые российские специалисты дерматологи и венерологи появились в 1860-х годах. Применительно к этому периоду можно говорить о зарождении самостоятельной и оригинальной отечественной школы дерматовенерологии…».

Отдельной врачебной специальностью косметология стала в начале XXI века. Однако на протяжении предшествовавших тридцати лет её формирование происходило на базе дерматовенерологии, и выделение косметологии в отдельную специальность, по сути, лишь завершило многолетний этап развития.

В начале XX века в России появились и первые учреждения, в которых было организовано оказание медицинских услуг населению, и первые нормативные акты, регламентирующие их деятельность. «Первый в России научно-практический центр косметологии — «Институт врачебной косметологии доктора Остроумова» — был организован в 1908 году. Заниматься уходом за лицом и телом в России с 1908 года разрешалось только выпускникам школ массажа и врачебной гимнастики. В мае 1908 года циркуляром Управления главного врачебного инспектора Министерства внутренних дел России, в ведении которого находились все государственные и частные медицинские организации, был доведён до сведения Врачебных Управлений новый порядок получения свидетельств на право заниматься врачебной косметикой. Приложением к указанному циркуляру была программа для школ массажа, по которой должно было проводиться обучение специалистов. Также по данной программе осуществлялась подготовка по врачебной косметике» [5].

«…После Октябрьской революции вопросы косметологии и обращения косметических препаратов стали строго нормироваться государством» [5]. Э.А. Баткаев [6] пишет: «В советский период до 1982 года в РСФСР деятельность косметологической службы регламентировалась нормами гражданского кодекса РСФСР, уголовного кодекса РСФСР, приказами МЗ РСФСР и СССР. В 1982 году впервые был издан приказ Минздрава СССР № 1290 «О мерах по улучшению косметологической помощи населению» [7]. А.А. Кубанова с соавт. [8] описывают, что с выходом этого приказа были предприняты такие перспективные меры по развитию косметологической помощи, как, например, положения о косметологической лечебнице, о врачах-специалистах, работающих в ней, и её руководителе. Одновременно осуществлено нормирование оказания косметологической помощи, включая штатные нормативы и нагрузку на врачей.

Необходимо отметить, что в статьях ведущих учёных страны регулярно оценивалось качество оказания квалифицированной медицинской помощи в дерматокосметологической практике [9]. По мнению А.А. Кубановой с соавт. [10], необходимость обеспечить действенный контроль качества оказываемых услуг со стороны государства всегда была особенностью российской модели оказания косметологической помощи и во многом способствовала проведению всё новых реформ отрасли, а также постепенному формированию мнения о необходимости выделения отдельной врачебной специальности — врач-косметолог.

В постсоветский период и косметология, и пластическая хирургия переживают бурное развитие, однако, как описывает О.С. Панова [11], сохраняются и даже множатся все те проблемы, которые были характерны для советского периода: «В настоящее время косметологическая служба представлена специализированными медицинскими учреждениями (кабинеты и отделения в составе поликлиник, больниц, кожно-венерологических диспансеров), относящимися к системе государственного здравоохранения и ведомственной медицины, а также к системе бытового обслуживания населения (косметические кабинеты в составе парикмахерских, салоны красоты и др.). За последние годы число учреждений косметологического профиля увеличилось более чем в 2,5–3 раза. В настоящее время только в Москве их функционирует более 200, при этом две трети из них имеют частную форму собственности. Частнопрактикующие структуры представлены в различных организационно-правовых формах: от небольших косметических кабинетов, оказывающих незначительный спектр косметических манипуляций, до крупных, хорошо оснащённых центров, созданных частными фирмами и компаниями, предлагающих пациенту практически весь комплекс современных косметологических услуг».

Ю.В. Олейникова [12] отмечает, что специфика косметологической помощи, особенно факт существования специализированных медицинских организаций (кабинеты и отделения в составе поликлиник, больниц, кожно-венерологических диспансеров), относящихся к системе государственного здравоохранения и ведомственной медицины, и одновременно наличие системы бытового обслуживания населения (косметические кабинеты в составе парикмахерских, салоны красоты и другие, работающие без медицинской лицензии) требовали дополнительной разработки и совершенствования нормативно-правовой базы: «Несовершенство нормативно-правовой базы осуществления косметологической деятельности в значительной степени препятствовало формированию цивилизованного рынка косметологических услуг и обеспечению их безопасности для потребителя».

В первые десятилетия XXI века в России создана устойчивая правовая база для регулирования медицинских услуг, в том числе и косметологических, на основе Конституции РФ, Гражданского кодекса РФ, Гражданского процессуального кодекса РФ, Закона РФ «О защите прав потребителей», «Закона о медицинском страховании граждан в Российской Федерации», Закона «О рекламе», Федерального Закона «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации», Постановления Правительства РФ «Об утверждении Правил предоставления платных медицинских услуг населению медицинскими учреждениями» и других. Следует отметить, что в Законе «О защите прав потребителей» прописаны необходимые критерии качества и безопасности услуги, необходимость полноты и достоверности информации об услуге, которые не закреплены в Федеральном Законе «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации». В России правовое обеспечение медицинских услуг сводится только к лицензированию медицинского учреждения или видов деятельности. Специфика косметологической помощи требует дополнительной правовой базы [13].

К факторам, затрудняющим государственное регулирование косметологической деятельности в начале 2000-х гг., можно отнести отсутствие научно обоснованных классификаций видов деятельности в косметологии; стандартов, определяющих требования структурного компонента качества услуг (условий осуществления деятельности); медицинских стандартов (протоколов ведения больных) по нозологическим формам [14, 15].

«Начавшаяся в 2004 году административная реформа повлекла за собой мощные процессы модернизации системы оказания медицинской помощи, в том числе косметологической» [10]. Наиболее существенные изменения коснулись статуса косметологических лечебниц, которых не оказалось в новой номенклатуре медицинских учреждений [16].

Именно в это время начались процессы разграничения косметологических услуг, относящихся к медицинским манипуляциям, от косметических, которые предоставляются в системе бытового обслуживания; разработки лицензионных требований и необходимых условий для осуществления этого вида деятельности (организационно-технических; разрабатывались вопросы подготовки кадрового потенциала; материально-технического оснащения, включая оборудование, инструменты, документацию). О.С. Панова в своей работе [13] так описывает организационно-правовые аспекты и основные тенденции развития: «В соответствии с Перечнем видов медицинской деятельности, подлежащих лицензированию, утверждённым приказом Минздрава России № 238 от 26 июля 2002 г. «Об организации лицензирования медицинской деятельности», в разделе «Прочие работы и услуги» выделены услуги и работы по косметологии — терапевтической и хирургической под кодом 6.037».

Приказ Министерства здравоохранения России № 113 от 10 апреля 2001 г. «О введении в действие отраслевого классификатора “Простые медицинские услуги”» [17] позволяет чётко разграничить косметологические услуги, относящиеся к медицинским, от косметических, которые предоставляются в системе бытового обслуживания. Медицинские услуги косметологического профиля не подлежат налогообложению на добавленную стоимость [18].

Как самостоятельная отрасль медицинской науки со своими методами лечения заболеваний, с возможностями коррекции врождённых пороков развития косметология (в связи с утверждением порядка оказания медицинской помощи населению по профилю «косметология», в котором приводится и действующее в настоящее время определение «медицинская помощь по профилю “косметология”») включает комплекс лечебно-диагностических и реабилитационных мероприятий, направленных на сохранение или восстановление структурной целостности и функциональной активности покровных тканей человеческого организма (кожи и её придатков, подкожной жировой клетчатки и поверхностных мышц) [19].

Авторам представляется актуальным вывод Е.И. Эрнандес и А.А. Марголиной [20] о том, что «в 2009 году наша страна стала первой в мире, официально признавшей косметологию как медицинскую дисциплину со всеми положенными атрибутами — введением новой специальности “врач-косметолог”, типовой программой обучения, дипломом государственного образца, порядком лицензирования косметологических учреждений».

НОРМАТИВНО-ПРАВОВОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ МЕДИЦИНСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ КОСМЕТОЛОГИЧЕСКОГО ПРОФИЛЯ НА СОВРЕМЕННОМ ЭТАПЕ

Нормативно-правовые и медико-организационные аспекты деятельности медицинской организации косметологического профиля в Российской Федерации и регионах страны описаны в трудах современных исследователей.

«Полноценная нормативная база по направлению настоящего исследования в нашей стране получила развитие с 2009 года, когда приказом МЗСР РФ № 210н от 23.04.2009 г. была утверждена врачебная специальность «косметология». Затем 18 апреля 2012 г. принят Приказ Министерства здравоохранения и социального развития Российской Федерации № 381н «Об утверждении Порядка оказания медицинской помощи населению по профилю “косметология”». Порядок оказания медицинской помощи по профилю «косметология» регулирует вопросы оказания косметологической помощи населению Российской Федерации в организациях государственной и иных форм собственности» [21].

М.А. Позднякова и соавт. [21, 22] указывают, что специальность «косметология» впервые была утверждена в 2009 году, тогда же введена должность врача-косметолога. При этом Федеральный государственный образовательный стандарт высшего образования по специальности 31.08.38 «Косметология» № 1080 был утверждён приказом Минобрнауки России только через 5 лет — 25 августа 2014 г., а Приказ Минздрава России № 707н от 08.10.2015 г. «Об утверждении квалификационных требований к медицинским и фармацевтическим работникам с высшим образованием по направлению подготовки “Здравоохранение и медицинские науки”», регламентирующий уровень профессионального образования и дополнительного профессионального образования по специальности «косметология», — ещё через год. Эти меры способствовали повышению качества профессиональной подготовки врачей-косметологов и оказываемой ими медицинской помощи.

Однако ещё и сегодня недостаточно урегулировано разделение косметологической и косметической сфер на уровне законодательства. В первую очередь это связано с формулировками классификаторов видов деятельности, в частности «Общероссийского классификатора видов экономической деятельности» (ОКВЭД). Долгое время услуги, направленные на «эстетическое преображение», были прописаны в этом классификаторе в разделе «Прочие персональные услуги» (Раздел S. Предоставление прочих видов услуг), а в разделе «Деятельность в области здравоохранения и социальных услуг» их не было. И только в 2021 году «Услуги в области косметологии» приобрели код 86.22.19.100 (введено Изменением 42/2021 ОКВЭД 2, утверждённым Приказом Росстандарта № 1083-ст от 07.10.2021) [23].

В номенклатуре медицинских услуг Минздрава России также многие услуги на практике могут быть оказаны организациями, не имеющими соответствующей лицензии, (например, дерматологический пилинг, эпиляция, перманентный татуаж) [24]. Тогда как в соответствии с профессиональным стандартом «Специалист по предоставлению бытовых косметических услуг» процедуры, суть которых заключается в нарушении кожного покрова, являются видом деятельности специалиста без медицинского образования, имеющего рабочую профессию «Косметик 4-го разряда» [25]. ОКВЭД также относит пирсинг к персональным прочим услугам, а, значит, в уточнении (согласовании) нуждаются и приказ Минздрава России, и указанный профессиональный стандарт, и классификатор видов экономической деятельности.

Долгое время сдерживающим фактором в сегменте косметологии было отсутствие узаконенного перечня бытовых услуг. С принятием утверждённых приказами Минтруда профессиональных стандартов «Специалист по предоставлению маникюрных и педикюрных услуг», «Специалист по предоставлению визажных услуг» этот перечень появился [26, 27]. Перечни бытовых услуг утверждены и национальными стандартами: «ГОСТ Р 55317—2012 «Услуги населению. СПА-услуги. Термины и определения» [28]), «ГОСТ 55321—2012. Услуги населению. СПА-услуги. Общие требования» [29], ГОСТ Р 56396—2015 «Услуги бытовые. Наращивание ресниц. Общие требования» [30], ГОСТ Р 58091—2018 «Услуги бытовые. Ногтевой сервис. Терминология, классификация и общие требования» [31].

В перечень услуг, относимых этими стандартами к бытовым (т.е. не требующим наличия медицинской лицензии), входят, например, массажи, ранее классифицируемые приказами Минздрава России как медицинские услуги. Однако, как указано в стандартах, если будет заявляться лечебный, а не косметологический или общеоздоровительный характер массажа (или массаж будет выполняться по назначению врача), то такая процедура будет считаться медицинской. Кроме того, несмотря на бытовой характер перечисленных услуг, оказывать их могут только специалисты с установленными квалификационными требованиями и с определёнными навыками, указанными в стандартах.

Введение вышеназванных стандартов, с одной стороны, облегчает работу салонов, а с другой — устанавливает требования к порядку оказания бытовых косметологических услуг, что весьма важно для потребителей услуг. Более широкий спектр процедур и аппаратная косметология требуют обязательного контроля врача-косметолога и лицензии на медицинскую деятельность [32].

Одной из особенностей косметологических учреждений является то, что лечение многих косметологических заболеваний осуществляется медсёстрами. Несовершенство законодательной базы в вопросах разграничения функциональных обязанностей врача-косметолога и среднего медицинского персонала каждым специалистом интерпретируется по-разному [33]. Профессия медицинской сестры в косметологии была закреплена в должностной номенклатуре в соответствии с Приказом Минздрава РФ № 801н от 05.12.2014 г. И хотя по закону задача медсестры — выполнение процедур, которые назначает врач-косметолог, на практике этот порядок строго соблюдают лишь в крупных клиниках с полностью укомплектованным штатом медперсонала. По факту даже в крупных клиниках медсёстры работают самостоятельно, а доктора контролируют их только формально [2, 34].

С 2016 года в соответствии с Приказом Минздрава РФ N 83н от 10.02.2016 г. средний медицинский персонал получил возможность профессиональной переподготовки по специальности «Сестринское дело в косметологии» при наличии среднего профессионального образования по одной из специальностей («Лечебное дело», «Акушерское дело», «Сестринское дело») в объёме 288 ч [35]. Однако до сегодняшнего дня Минздрав России не утвердил типовую программу профессиональной переподготовки по специальности «Сестринское дело в косметологии». Каждая образовательная организация предоставляет слушателям программу обучения исходя из собственных представлений о необходимой тематике, структуре и объёмах тематических модулей. Стандарты, технические регламенты, утверждённые в виде федеральных законов и отраслевых приказов, регламентирующие оказание косметологических услуг в нашей стране и обеспечивающие правовое поле, вызывают много вопросов у практикующих специалистов [2, 36]. Имеются проблемы с постановкой задач для специалистов, со строительством и оборудованием специализированных учебных баз и образовательных учреждений [37].

СОВРЕМЕННЫЕ ТРЕБОВАНИЯ К ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ВРАЧА ПРИМЕНИТЕЛЬНО К МЕДИЦИНСКОЙ КОСМЕТОЛОГИЧЕСКОЙ ПОМОЩИ

При проведении настоящего исследования авторами установлено, что в Самарской области в рубрику «Косметические услуги» внесено 729 мест, в которых оказывают услуги по профилю «косметология» [38]. При этом, по данным управления лицензирования Министерства здравоохранения Самарской области, в 2020 году функционировало 239 медицинских организаций (266 объектов), имеющих лицензию на осуществление этого вида деятельности. Подавляющее большинство из них, как и в целом по стране, имеют частную форму собственности.

В современном обществе отмечается рост числа обращений по поводу косметологической коррекции. При отсутствии в косметологии единых стандартов лечения и клинических рекомендаций медицинская помощь находится в зоне ответственности врача, его квалификации, навыков и оснащённости организации, нозологической формы патологии, соблюдения критериев качества оказания медицинской помощи согласно Приказу Минздрава России № 203н от 10.05.2017 г. [39]. Необходимо заметить, что критерии деятельности медицинских организаций, оказывающих косметологическую помощь, в данном нормативном акте отсутствуют. При этом косметология относится к числу профилей медицинской помощи, где в последние годы наиболее часто отмечается появление «пациентов-предпринимателей», зарабатываю щих на профессиональной деятельности медицинских работников [40].

Проанализировав результаты нормативно-правовых актов, опубликованные рядом авторов научные данные, а также результаты практической деятельности семи наиболее крупных медицинских организаций региона разных форм собственности и заполняемую ими медицинскую и юридическую документацию, авторы сочли возможным обобщить и конкретизировать некоторые требования к деятельности медицинской организации и врача-косметолога.

  1. Наличие лицензии на медицинскую деятельность по профилю «косметология».
  2. Наличие в штате медицинской организации врача с сертификатом специалиста по специальности «косметолог», а в настоящее время — и свидетельства об аккредитации специалиста.
  3. Соответствие оформляемой медицинской документации требованиями приказа Минздрава России об унифицированных формах медицинской документации [41].
  4. Подписание пациентом информированного добровольного согласия на медицинское вмешательство, поскольку любая медицинская процедура, выполненная без информированного согласия пациента и без медицинской лицензии не врачом, юридически расценивается как противоправное действие (однако для большинства косметологических услуг в законодательстве не прописана форма информированного добровольного согласия [42].
  5. Наличие договора на оказание платной медицинской услуги, оформленного в соответствии с требованиями правил предоставления медицинскими организациями платных медицинских услуг [43] и согласия об использовании персональных данных (ч. 1 ст. 3 Федерального закона № 152-ФЗ от 27.07.2006 г. «О персональных данных») [44].
  6. Назначение лекарственных препаратов для медицинского применения с учётом инструкций по применению, возраста и пола пациента, выраженности процесса, наличия осложнений и сопутствующих заболеваний с внесением записи в медицинскую карту пациента, получаю щего медицинскую помощь в амбулаторных условиях (форму № 025/у).
  7. Проведение картирования лица (создания инъекционной карты путём маркировки лица в соответствии с целями коррекции). При применяемом некоторыми авторами способе разметки верхней трети лица за точки отсчёта при картировании принимаем зрачки (при взгляде пациента прямо) и брови [45]. В амбулаторной карте пациента отражаются точки введения лекарственного препарата, доза в точке введения, общая доза препарата, способ введения (внутримышечный, подкожный, внутрикожный) а также физические параметры воздействия при использовании косметологических аппаратов.
  8. Фотографирование или создание рисунка мимических морщин (мимического паттерна) до и после процедуры. Так, Г. Заттлер [45] рекомендует выполнять фоторегистрацию до инъекций, сразу после них, на 8-й и 20-й день после коррекции. М.А. Позднякова и соавт. [46] придерживается следующих сроков оценки с фоторегистрацией: до первой процедуры, через 2 нед, 1, 3 и 6 мес, мотивируя тем, что это позволяет проследить за развитием и сохранением косметического эффекта, а также оценить удовлетворённость пациента в ближайшие и отдалённые сроки после коррекции. Регламентированного нормативными документами срока фотофиксации в профстандарте врача-косметолога в настоящее время не существует.
  9. Юридическая ответственность врача-косметолога за качество и последствия своих действий. Она наступает, если услуга выполнена некачественно, если врач существенно отклонился от общепринятой методики лечения, что повлекло за собой смерть пациента либо причинён тяжкий вред его здоровью [47]. В амбулаторной карте необходимо подробное описание оказанной услуги при первичном и повторном приёме. При повторных обращениях в первичной медицинской документации отражается этапность коррекции и наблюдения, даются рекомендации и проводится оценка эффективности лечения. Подписание информированного добровольного согласия пациентом, а также фиксация показаний, доз, точек введения препарата, параметров физиотерапевтического воздействия позволяют документально оценить выполненные процедуры и могут являться юридической защитой и пациента, и врача [39].

Залог безопасности медицинской помощи — это правильно подготовленные кадры, соответствующие всем требованиям, которые предъявляет государство. Получение новых знаний, внедрение их в свою ежедневную практическую деятельность позволяет врачу идти в ногу со временем, а пациентам — получать качественную помощь [48, 49].

С 1 сентября 2021 г. вступил в силу Приказ Минтруда РФ № 2н от 13 января 2021 г. «Об утверждении профессионального стандарта “врач-косметолог”». В документе прописаны требования к образованию и работе такого специалиста. Согласно документу, основная цель работы косметолога — «проведение комплекса профилактических, лечебных и реабилитационных мероприятий, направленных на сохранение или восстановление структурной целостности и функциональной активности покровных тканей человеческого организма (кожи и её придатков, подкожной жировой клетчатки и поверхностных мышц)». Специалист должен среди прочего уметь оказывать экстренную медицинскую помощь, вести медицинскую документацию и организовывать деятельность медперсонала, информировать пациента о мерах профилактики преждевременного и естественного старения кожи. Определены требования к образованию и обучению: наличие диплома по специальности «Лечебное дело» или «Педиатрия», подготовка в интернатуре или ординатуре по специальности «Дерматовенерология» и дополнительное профобразование по специальности «Косметология». Для допуска к работе врачу-косметологу также потребуется сертификат специалиста или свидетельство об аккредитации по специальности «Косметология» [50].

Таким образом, нормативно-правовая база косметологической отрасли представлена большим количеством регулирующих документов, но в то же время правовое обеспечение медицинских услуг зачастую сводится только к лицензированию медицинского учреждения или видов деятельности [51]. Так, например, до настоящего времени не разработаны единые подходы к организации деятельности медицинских организаций по профилю «косметология» с учётом международного опыта и отечественной практики; не в полном объёме разработаны и утверждены клинические рекомендации и стандарты оказания косметологических услуг по различным видам процедур; требуют решения проблемы подготовки кадров; остаются нерешёнными ряд проблем обеспечения качества и безопасности медицинских вмешательств по данному направлению деятельности [52]. Отдельно необходимо выделить вопросы страхования риска косметологических вмешательств в системе добровольного медицинского страхования и разработки критериев оценки возмещения ущерба в результате ошибочных действий врача [53].

ПЕРСПЕКТИВЫ НОРМАТИВНО-ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ КОСМЕТОЛОГИИ В РОССИИ

В наши дни косметология — динамичная, перспективная и разносторонняя дисциплина, которая интегрируется с другими медицинскими специальностями и использует самые современные достижения науки [20].

Как отмечает в своей работе А.С. Мограбян [53], изучение особенностей функционирования косметологических медицинских организаций, выделение в отдельные отрасли косметологии и пластической хирургии, впервые в мире официально признанных в России, свидетельствует о развитии медицинской помощи, направленной на улучшение или изменение внешнего облика человека. Введение специальностей «Косметология» и «Пластическая хирургия» позволит навести порядок в сфере оказания косметологических услуг и подготовить достойных специалистов в области хирургической и терапевтической косметологии, оттеснив недобросовестных и не имеющих достаточного опыта косметологов и пластических хирургов.

Для дальнейшего развития косметологической науки и практики необходимо не только создание и внедрение новых лекарственных препаратов и современного оборудования, но и кадровый потенциал, научно-обоснованная организация современной специализированной помощи с учётом социально-экономических параметров, медицинской активности пациентов и истории отрасли [54–56].

К числу наиболее актуальных предложений по совершенствованию нормативно-правовой базы косметологической службы, направленных на улучшение системы оказания квалифицированной косметологической помощи населению Российской Федерации, можно отнести:

  • необходимость разработки модели управления коммерческими косметологическими организациями, направленной на оптимизацию взаимодействия производителей и потребителей косметологических услуг;
  • необходимость разработки государственной программы развития косметологической службы на основе единых подходов к организации деятельности, в том числе управления качеством и персоналом на основе критериев деятельности медицинских организаций по профилю «косметология»;
  • формирование системы подготовки косметологических кадров путём создания модели профессиональной деятельности врача-косметолога и медицинской сестры в косметологии, с детализацией их трудовых функций в соответствии с трудовыми стандартами;
  • решение вопросов страхования риска косметологических вмешательств и разработку критериев оценки возмещения ущерба в результате ошибочных действий врача в системе добровольного медицинского страхования.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

С целью решения задач, стоящих перед косметологией, очень важно сформировать новую парадигму государственного регулирования данного вида деятельности с сохранением уже оправдавших себя принципов. Как и большинство авторов, чьи мнения приведены в данном обзоре, авторы статьи считают, что эти задачи можно и нужно решать вместе с законодательной и исполнительной властью, а также с общественными организациями, представляющими интересы профессионального косметологического сообщества. Необходимо объединение дерматовенерологов и косметологов, в том числе путём создания единых научно-практических центров, так как лечение патологии кожи и подкожной клетчатки, коррекция возрастных изменений требуют междисциплинарного подхода.

ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ИНФОРМАЦИЯ / ADDITIONAL INFORMATION

Источник финансирования. Авторы заявляют об отсутствии внешнего финансирования при проведении исследования и написании статьи.

Funding source. This study was not supported by any external sources of funding.

Конфликт интересов. Авторы декларируют отсутствие явных и потенциальных конфликтов интересов, связанных с проведённым исследованием и публикацией настоящей статьи.

Competing interests. The authors declare that they have no competing interests.

Вклад авторов: А.А. Кубанов — концепция, обзор литературы, дизайн и редактирование статьи; О.А. Колсанова, О.Б. Чертухина — концепция, обзор литературы, сбор и анализ литературных источников, подготовка, дизайн, написание текста и редактирование статьи. Все авторы подтверждают соответствие своего авторства международным критериям ICMJE (все авторы внесли существенный вклад в разработку концепции, проведение исследования и подготовку статьи, прочли и одобрили финальную версию перед публикацией).

Author’s contribution: A.A. Kubanov created the concept, reviewed the literature, and designed and edited the article. O.A. Kolsanova and O.B. Chertukhina created the concept, reviewed the literature, collected and analyzed the literary sources, prepared and designed the article, wrote the text, and edited the article. All authors confirm that their authorship meets the international ICMJE criteria (all authors have made a significant contribution to the development of the concept, research and preparation of the article, read and approved the final version before publication)

×

About the authors

Alexey A. Kubanov

State Scientific Center of Dermatovenerology and Cosmetology

Email: alex@cnikvi.ru
ORCID iD: 0000-0002-7625-0503
SPIN-code: 8771-4990

Dr. Sci. (Med.), professor

Russian Federation, Moscow

Olga A. Kolsanova

Clinica New Life

Email: kosmetologso@mail.ru
ORCID iD: 0000-0002-0301-6310
SPIN-code: 6128-3388

MD, Cand. Sci. (Med.)

Russian Federation, Samara

Olga B. Chertukhina

Samara State Medical University

Author for correspondence.
Email: o.b.chertukhina@samsmu.ru
ORCID iD: 0000-0003-2230-7292
SPIN-code: 1962-4682

Dr. Sci. (Med.), professor

Russian Federation, Samara

References

  1. Alieva AM, Reznik EV, Hasanova ET, et al. Clinical value of blood biomarkers in patients with chronic heart failure. The Russian Archives of Internal Medicine. 2018;8(5):333–345. (In Russ). doi: 10.20514 / 2226-6704-2018-8-5-333-345
  2. Alieva AM, Pinchuk TV, Almazova II, et al. Сlinical value of blood biomarker ST2 in patients with chronic heart failure. Consilium Medicum. 2021;23(6):522–526. (In Russ). doi: 10.26442/20751753.2021.6.200606
  3. Alieva AM, Baykova IE, Kislyakov VA. Galectin-3: diagnostic and prognostic value in patients with chronic heart failure. Therapevti cheskii arkhiv. 2019;91(9):145–149. (In Russ). doi: 10.26442/00403660.2019.09.000226
  4. Alieva AM, Almazova II, Pinchuk TV. Fractalkin and cardiovascular diseases. Consilium Medicum. 2020;22(5):83–86. (In Russ). doi: 10.26442/20751753.2020.5.200186
  5. Kuro-o M, Matsumura Y, Aizawa H, et al. Mutation of the mouse klotho gene leads to a syndrome resembling ageing. Nature. 1997;390(6655):45–51. doi: 10.1038/36285
  6. Timoshchenko OV, Nikitin YuP. Klotho protein and atherosclerosis. Ateroscleroz. 2017;13(4):38–41. (In Russ). doi: 10.15372/ATER20170406
  7. Masuda H, Chikuda H, Suga T, et al. Regulation of multiple ageing-like phenotypes by inducible klotho gene expression in klotho mutant mice. Mech Ageing Dev. 2005;126(12):1274–1283. doi: 10.1016/j.mad.2005.07.007
  8. Bi X, Yang K, Zhang B, Zhao J. The protective role of Klotho in CKD-associated cardiovascular disease. Kidney Dis. 2020;6(6):395–406. doi: 10.1159/000509369
  9. Matsumura Y, Aizawa H, Shiraki-Iida T, et al. Identification of the human klotho gene and its two transcripts encoding membrane and secreted klotho protein. Biochem Biophys Res Commun. 1998;242(3):626–630. doi: 10.1006/bbrc.1997.8019
  10. Bloch L, Sineshchekova O, Reichenbach D, et al. Klotho is a substrate for alpha-, beta- and gamma-secretase. FEBS Lett. 2009;583(19):3221–3224. doi: 10.1016/j.febslet.2009.09.009
  11. Veronesi F, Borsari V, Cherubini A, Fini M. Association of Klotho with physical performance and frailty in middle-aged and older adults: a systematic review. Exp Gerontol. 2021;154:111518. doi: 10.1016/j.exger.2021.111518
  12. Tomo S, Birdi A, Yadav D, et al. Klotho: a possible role in the pathophysiology of nephrotic syndrome. EJIFCC. 2022;33(1):3–10.
  13. Van Husen M, Fischer AK, Lehnhardt A, et al. Fibroblast growth factor 23 and bone metabolism in children with chronic kidney disease. Kidney Int. 2010;78(2):200–206. doi: 10.1038/ ki.2010.107
  14. Andrukhova O, Smorodchenko A, Egerbacher M, et al. FGF23 promotes renal calcium reabsorption through the TRPV5 channel. EMBO J. 2014;33(3):229–246. doi: 10.1002/embj.201284188
  15. Yamazaki Y, Imura A, Urakawa I, et al. Establishment of sandwich ELISA for soluble alpha-Klotho measurement: age-dependent change of soluble alpha-Klotho levels in healthy subjects. Biochem Biophys Res Commun. 2010;398(3):513–518. doi: 10.1016/j.bbrc.2010.06.110.
  16. Pedersen L, Pedersen SM, Brasen CL, Rasmussen LM. Soluble serum Klotho levels in healthy subjects. Comparison of two different immunoassays. Clin Biochem. 2013;46(12):1079–1083. doi: 10.1016/j.clinbiochem.2013.05.046
  17. Tyurenkov IN, Perfilova VN, Nesterova AA, Glinka Y. Klotho protein and cardio-vascular system. Biochemistry (Moscow). 2021;86(2):158–174. (In Russ). doi: 10.31857/S0320972521020020
  18. Kim J, Hwang K, Park K, et al. Biological role of anti-aging pro tein Klotho. J Lifestyle Med. 2015;5(1):1–6. doi: 10.15280/jlm.2015.5.1.1
  19. Dalton GD, Xie J, An S, Huang C. New Insights into the Mechanism of Action of Soluble Klotho. Front Endocrinol (Lausanne). 2017; 8:323. doi: 10.3389/fendo.2017.00323
  20. Doi S, Zou Y, Togao O, et al. Klotho inhibits transforming growth factor-β1 (TGF-β1) signaling and suppresses renal fibrosis and cancer metastasis in mice. J Biol Chem. 2011;286(10):8655–8665. doi: 10.1074/jbc.M110.174037
  21. Olejnik A, Franczak A, Krzywonos-Zawadzka A, et al. The biological role of Klotho protein in the development of cardiovascular diseases. Biomed Res Int. 2018;5171945. doi: 10.1155/2018/5171945
  22. Morshneva AV. FoxO transcription factors as multifunctional cell regulators. Tsitologiya. 2020;62(10):687–698. (In Russ). doi: 10.31857/S0041377120100041
  23. Cui W, Leng B, Wang G. Klotho protein inhibits H2O2-induced oxidative injury in endothelial cells via regulation of PI3K/AKT/Nrf2/HO-1 pathways. Can J Physiol Pharmacol. 2019;97(5):370–376. doi: 10.1139/cjpp-2018-0277
  24. Yao Y, Wang Y, Zhang Y, Liu C. Klotho ameliorates oxidized low-density lipoprotein (ox-LDL)-induced oxidative stress via re gulating LOX-1 and PI3K/Akt/eNOS pathways. Lipids Health Dis. 2017;16(1):77. doi: 10.1186/s12944-017-0447-0
  25. Takenaka T, Kobori H, Miyazaki T, et al. Klotho protein supplementation reduces blood pressure and renal hypertrophy in db/db mice, a model of type 2 diabetes. Acta Physiol (Oxf). 2019;225(2):e13190. doi: 10.1111/apha.13190
  26. Lim SW, Jin L, Luo K, et al. Klotho enhances FoxO3-mediated manganese superoxide dismutase expression by negatively regulating PI3K/AKT pathway during tacrolimus-induced oxidative stress. Cell Death Dis. 2017;8(8): e2972. doi: 10.1038/cddis.2017.365
  27. Yamamoto M, Clark JD, Pastor JV, et al. Regulation of oxi dative stress by the anti-aging hormone klotho. J Biol Chem. 2005;280(45):38029–38034. doi: 10.1074/jbc.m509039200
  28. Thurston RD, Larmonier CB, Majewski PM, et al. Downregulation of aging-related Klotho gene in experimental colitis: the role of TNF and IFN-γ Gastroenterology. 2010;138(4):1384–1394.e2. doi: 10.1053/j.gastro.2009.12.002
  29. Mitobe M, Yoshida T, Sugiura H, et al. Oxidative stress decreases klotho expression in a mouse kidney cell line. Nephron Exp Nephrol. 2005;101(2):e67–e74. doi: 10.1159/000086500
  30. Oh HJ, Nam BY, Lee MJ, et al. Decreased circulating klotho levels in patients undergoing dialysis and relationship to oxidative stress and inflammation. Perit Dial Int. 2015;35(1):43–51. doi: 10.3747/pdi.2013.00150
  31. Kusaba T, Okigaki M, Matui A, et al. Klotho is associated with VEGF receptor-2 and the transient receptor potential canonical-1 Ca2+ channel to maintain endothelial integrity. Proc Natl Acad Sci USA. 2010;107(45):19308–19313. doi: 10.1073/pnas.1008544107
  32. Semba RD, Cappola AR, Sun K, et al. Plasma klotho and cardiovascular disease in adults. J Am Geriatr Soc. 2011;59(9):1596–1601. doi: 10.1111/j.1532-5415.2011.03558.x
  33. Kokkinaki M, Abu-Asab M, Gunawardena N, et al. Klotho regulates retinal pigment epithelial functions and protects against oxidative stress. J Neurosci. 2013;33(41):16346–16359. doi: 10.1523/JNEUROSCI.0402-13.2013
  34. Zhao Y, Meng C, Wang Y, et al. IL-1β inhibits β-Klotho expression and FGF19 signaling in hepatocytes. Am J Physiol Endocrinol Metab. 2016;310(4):E289–300. doi: 10.1152/ajpendo.00356.2015
  35. Graham SE, Clarke SL, Wu KH, et al. The power of genetic diversity in genome-wide association studies of lipids. Nature. 2021;600(7890):675–679. doi: 10.1038/s41586-021-04064-3
  36. Arking DE, Becker DM, Yanek LR, et al. KLOTHO allele status and the risk of early-onset occult coronary artery disease. Am J Hum Genet. 2003;72(5):1154–1161. doi: 10.1086/375035
  37. Majumdar V, Nagaraja D, Christopher R. Association of the functional KL-VS variant of Klotho gene with early-onset ischemic stroke. Biochem Biophys Res Commun. 2010;403(3-4):412–416. doi: 10.1016/j.bbrc.2010.11.045
  38. Oguro R, Kamide K, Kokubo Y, et al. Association of carotid atherosclerosis with genetic polymorphisms of the klotho gene in patients with hypertension. Geriatr Gerontol Int. 2010;10(4):311–318. doi: 10.1111/j.1447-0594.2010.00612
  39. Imamura A, Okumura K, Ogawa Y, et al. Klotho gene polymorphism may be a genetic risk factor for atherosclerotic coronary artery disease but not for vasospastic angina in Japanese. Clin Chim Acta. 2006;371(1-2):66–70. doi: 10.1016/j.cca.2006.02.021
  40. Telci D, Dogan AU, Ozbek E, et al. KLOTHO gene polymorphism of G395A is associated with kidney stones. Am J Nephrol. 2011;33(4):337–343. doi: 10.1159/000325505
  41. Kawano KI, Ogata N, Chiano M, et al. Klotho gene polymorphisms associated with bone density of aged postmenopausal women. J Bone Miner Res. 2002;17(10):1744–1751. doi: 10.1359/jbmr.2002.17.10.1744
  42. Majumdar V, Jose D, Christopher R. Influence of Klotho genotypes on plasma NO(x) levels in South Indian population. Thromb Res. 2011;128(3):251–255. doi: 10.1016/j.thromres.2011.04.002
  43. Pavlatou MG, Remaley AT, Gold PW. Klotho: a humeral mediator in CSF and plasma that influences longevity and susceptibility to multiple complex disorders, including depression. Transl Psychiatry. 2016;6(8):e876. doi: 10.1038/tp.2016.135
  44. Rhee EJ, Oh KW, Yun EJ, et al. Relationship between polymorphisms G395A in promoter and C1818T in exon 4 of the KLOTHO gene with glucose metabolism and cardiovascular risk factors in Korean women. J Endocrinol Invest. 2006;29(7):613–618. doi: 10.1007/BF03344160
  45. Elghoroury EA, Fadel FI, Elshamaa MF, et al. Klotho G-395A gene polymorphism: impact on progression of end-stage renal disease and development of cardiovascular complications in children on dialysis. Pediatr Nephrol. 2018;33(6):1–9. doi: 10.1007/s00467-017-3877-z
  46. Valdivielso JM, Bozic M, Galimudi RK, et al. Association of the rs495392 Klotho polymorphism with atheromatosis progression in patients with chronic kidney disease. Nephrol Dial Transplant. 2019;34(12):2079–2088. doi: 10.1093/ndt/gfy207
  47. Keles N, Caliskan M, Dogan B, et al. Is low serum Klotho level associated with alterations in coronary flow reserve? Echocardio graphy. 2016;33(6):881–888. doi: 10.1111/echo.13176
  48. Kresovich JK, Bulka CM. Low serum Klotho associated with all-cause mortality among a nationally representative sample of Ameri can adults. J Gerontol A Biol Sci Med Sci. 2022;77(3):452–456. doi: 10.1093/gerona/glab308
  49. Martin-Nunez E, Donate-Correa J, Lopez-Castillo A, et al. Soluble levels and endogenous vascular gene expression of KLOTHO are related to inflammation in human atherosclerotic disease. Clin Sci (Lond). 2017;131(21):2601–2609. doi: 10.1042/CS20171242
  50. Keles N, Caliskan M, Dogan B, et al. Low serum level of Klotho is an early predictor of atherosclerosis. Tohoku J Exp Med. 2015;237(1):17–23. doi: 10.1620/tjem.237.17
  51. Kazemi Fard T, Ahmadi R, Akbari T, et al. Klotho, FOXO1 and cytokines associations in patients with coronary artery disease. Cytokine. 2021;141:155443. doi: 10.1016/j.cyto.2021.155443
  52. Corsetti G, Pasini E, Scarabelli TM, et al. Decreased expression of Klotho in cardiac atria biopsy samples from patients at higher risk of atherosclerotic cardiovascular disease. J Geriatr Cardiol. 2016;13(8):701–711. doi: 10.11909/j.issn.1671-5411.2016.08.009
  53. Wei N, Zhang R, Zhu Z, et al. Adropin and Irisin deficiencies are associated with presence of diagonal earlobe crease in CAD pa tients. Front Cardiovasc Med. 2021;8:719763. doi: 10.3389/fcvm.2021.719763
  54. Wang J, Zhu ZF, Liu FQ, et al. Patients with earlobe crease may associate with lower concentration of the age-suppressing hormone Klotho. Int J Gen Med. 2021;14:8797–8803. doi: 10.2147/IJGM.S300309
  55. Martin-Nunez E, Perez-Castro A, Tagua VG, et al. Klotho expression in peripheral blood circulating cells is associated with vascular and systemic inflammation in atherosclerotic vascular disease. Sci Rep. 2022;12(1):8422. doi: 10.1038/s41598-022-12548-z
  56. Liu W, Chen X, Wu M, et al. Recombinant Klotho protein enhances cholesterol efflux of THP-1 macrophage-derived foam cells via suppressing Wnt/β-catenin signaling pathway. BMC Cardiovasc Disord. 2020;20(1):120. doi: 10.1186/s12872-020-01400-9
  57. Sun X, Chen L, He Y, Zheng L. Circulating α-Klotho levels in relation to cardiovascular diseases: a mendelian randomization study. Front Endocrinol (Lausanne). 2022;13:842846. doi: 10.3389/fendo.2022.842846
  58. Navarro-Gonzalez JF, Donate-Correa J, Muros de Fuentes M, et al. Reduced Klotho is associated with the presence and severity of coronary artery disease. Heart. 2014;100(1):34–40. doi: 10.1136/heartjnl-2013-304746
  59. Gocer K, Aykan AC, Kilinc M, Gocer NS. Association of serum FGF-23, klotho, fetuin-A, osteopontin, osteoprotegerin and hs-CRP levels with coronary artery disease. Scand J Clin Lab Invest. 2020;80(4):277–281. doi: 10.1080/00365513.2020.1728786
  60. Bergmark BA, Udell JA, Morrow DA, et al. Klotho, fibroblast growth factor-23, and the renin-angiotensin system — an analysis from the PEACE trial. Eur J Heart Fail. 2019;21(4):462–470. doi: 10.1002/ejhf.1424
  61. Xu JP, Zeng RX, He MH, et al. Associations between serum soluble α-Klotho and the prevalence of specific cardiovascular disease. Front Cardiovasc Med. 2022;9:899307. doi: 10.3389/fcvm.2022.899307
  62. Koga S, Ikeda S, Akashi R, et al. Serum soluble Klotho is inversely related to coronary artery calcification assessed by intravascular ultrasound in patients with stable coronary artery disease. J Cardiol. 2021;77(6):583–589. doi: 10.1016/j.jjcc.2020.11.014
  63. Abdallah E, Mosbah O, Khalifa G, et al. Assessment of the relationship between serum soluble Klotho and carotid intima-media thickness and left ventricular dysfunction in hemodialysis patients. Kidney Res Clin Pract. 2016;35(1):42–49. doi: 10.1016/j.krcp.2015.12.006
  64. Kespleri EV, Polunina OS, Аkhmineeva AKh, et al. Analysis of Klotho protein level in patients with myocardial infarction and concurrent chronic obstructive pulmonary disease with different ma nifestations. Tuberculosis and Lung Diseases. 2021;99(8):27–32. (In Russ). doi: 10.21292/2075-1230-2021-99-8-27-32
  65. Orces C.H. The association between serum soluble klotho levels and abdominal aorta calcification in older adults. Aging Clin Exp Res. 2022;34(6):1447–1452. doi: 10.1007/s40520-021-02053-0
  66. Zhou X, Li S, Wang Z, et al. Klotho protein: а potential therapeutic agent during myocardial ischemia and reperfusion. Int J Cardiol. 2015;191:227–228. doi: 10.1016/j.ijcard.2015.05.029
  67. Olejnik A, Krzywonos-Zawadzka A, Banaszkiewicz M, Bil-Lula I. Klotho protein contributes to cardioprotection during ischaemia/reperfusion injury. J Cell Mol Med. 2020;24(11):6448–6458. doi: 10.1111/jcmm.15293
  68. Olejnik A, Banaszkiewicz M, Krzywonos-Zawadzka A, Bil-Lula I. The Klotho protein supports redox balance and metabolic functions of cardiomyocytes during ischemia/reperfusion injury. Cardiol J. 2021. doi: 10.5603/CJ. a2021.0174
  69. Myung J, Beom JH, Kim JH, et al. Recombinant Klotho protein ameliorates myocardial ischemia/reperfusion injury by attenuating sterile inflammation. Biomedicines. 2022;10(4):894. doi: 10.3390/biomedicines10040894
  70. Qiu X, Guo Q, Xiong W, et al. Therapeutic effect of astragaloside-IV on bradycardia is involved in up-regulating klotho expression. Life Sci. 2016;144:94–102. doi: 10.1016/j.lfs.2015.11.021
  71. Cheng L, Zhang L, Yang J, Hao L. Activation of peroxisome proliferator-activated receptor γ inhibits vascular calcification by upre gulating Klotho. Exp Ther Med. 2017;13(2):467–474. doi: 10.3892/etm.2016.3996
  72. Narumiya H, Sasaki S, Kuwahara N, et al. HMG-CoA reductase inhibitors up-regulate anti-aging klotho mRNA via RhoA inactivation in IMCD3 cells. Cardiovasc Res. 2004;64(2):331–336. doi: 10.1016/j.cardiores.2004.07.011
  73. Youssef OM, Morsy AI, El-Shahat MA, et al. The neuroprotective effect of simvastatin on the cerebellum of experimentally-induced diabetic rats through klotho upregulation: аn immunohistochemical study. J Chem Neuroanat. 2020;108:101803. doi: 10.1016/j.jchemneu.2020.101803
  74. Maquigussa E, Paterno JC, de Oliveira Pokorny GH, et al. Klotho and PPAR gamma activation mediate the renoprotective effect of Losartan in the 5/6 nephrectomy model. Front Physiol. 2018;9:1033. doi: 10.3389/fphys.2018.01033
  75. Yoon HE, Ghee JY, Piao S, et al. Angiotensin II blockade upregu lates the expression of Klotho, the anti-ageing gene, in an experi mental model of chronic cyclosporine nephropathy. Nephrol Dial Transplant. 2011;26(3):800–813. doi: 10.1093/ndt/gfq537
  76. Haussler MR, Whitfield GK, Haussler CA, et al. 1,25-Dihydroxyvitamin D and Klotho: a tale of two renal hormones coming of age. Vitam Horm. 2016;100:165–230. doi: 10.1016/bs.vh.2015.11.005
  77. Pavlov S, Nikitchenko Y, Tykhonovska М. The impact of the chemical agents of different pharmacological groups on the klotho protein concentration in the cardiomyocyte and neurocyte suspension in 120-minute hypoxia in vitro. Georgian Med News. 2020;(306): 184–188

Supplementary files

Supplementary Files
Action
1. JATS XML
Download

Copyright (c) 2022 Kubanov A.A., Kolsanova O.A., Chertukhina O.B.

Creative Commons License
This work is licensed under a Creative Commons Attribution-NonCommercial-NoDerivatives 4.0 International License.
СМИ зарегистрировано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор).
Регистрационный номер и дата принятия решения о регистрации СМИ: серия  ПИ № ФС 77 - 86296 от 11.12.2023 г. 
СМИ зарегистрировано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор).
Регистрационный номер и дата принятия решения о регистрации СМИ: серия ЭЛ № ФС 77 - 80632 от 15.03.2021 г.


This website uses cookies

You consent to our cookies if you continue to use our website.

About Cookies